ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

глупость отождествления

СТАЛКЕР НИКОГДА НЕ РАСКРЫВАЕТ СВОЮ СУЩ­НОСТЬ —ДАЖЕ САМОМУ СЕБЕ.

Рассматривая седьмой аспект правила сталкера, нам придется столкнуться с тем, что для большинства учеников является, вероятно, одним из наиболее увлекательных принципов Пути Воина, а именно с тем, что у сталкера много лиц. В свете того, что уже известно об искусстве сталкинга, это вряд ли покажется уди­вительным, однако этот принцип вначале всегда вызывает у каждого ученика сильное чувство благоговения, смешанного с немалой долей тревоги и подозрительности. Вследствие этого да­же ученики нередко неосознанно играют на руку сталкеру, поз­воляя ему использовать множество своих лиц.

По своей природе разнообразные лица сталкера представ­ляют собой не столько его собственные маски, сколько различ­ные точки зрения, с которых его видят окружающие. В результа­те сталкер, разумеется, постоянно посмеивается над глупостью происходящего, поскольку в конечном счете не делает «ничего» и только получает удовольствие от проявлений чужого восприя­тия. В этом смысле сталкеры поистине являются наиболее гото­выми к сотрудничеству людьми на свете, так как никогда не от­казываются поиграть в игру по чужим правилам. В конце кон­цов, игра — это только игра, а игры приносят радость — даже те из них, которые причиняют боль. Таким образом, сталкер ни­когда не упускает возможности повеселиться, потому что, даже в тех случаях, когда игра вызывает плач, такие слезы не обяза­тельно должны быть признаками жалости к себе или мучений — они могут стать слезами радости, вызванными ощущением ост­роты бытия.

Для сталкера вся жизнь —это игра, обладающая огромны­ми потенциальными возможностями приносить радость; ра­зумеется, при условии, что человек ведет ее совершенно безуп­речно. Таким образом, когда сталкер смеется и шутит, это никог­да не означает легкомысленности или непочтительности — нап­ротив, его веселье вызвано только радостным ощущением чудес­ного дара жизни. Неизменно оказываясь способным разглядеть во всем вокруг, включая собственные испытания, присущую ми­ру красоту, сталкер может серьезно относиться к своим или чу­жим слезам только тогда, когда предпочитает замечать их красо­ту. Однако даже в умении разглядеть красоту слез любовь стал­кера к жизни проявляется таким образом, что пронзительный смех может весьма неожиданно прервать самые искренние ры­дания.

Таким является веселье сталкера, и в этом чувстве веселости кроется и его искусство, и его сила, которая, честно говоря, зас­тавляет большую часть людей чувствовать невероятное смуще­ние. В конце концов, смех на похоронах не считается чем-то обычным, а взрывы хохота в торжественной обстановке церков­ной службы рассматриваются как невероятная грубость. Для сталкера жизнь представляет собой безостановочное веселое приключение, и какие бы тяжкие испытания ни выпадали на его долю, и в радости, и в горе его жизнь неизменно заполнена такой энергией, что у него просто нет времени на ощущения печали или угрюмости, подавленности или удрученности. Даже если та­кие мгновения настают, что случается с каждым человеком, сталкер распознает их сущность и немедленно принимается тщательно выискивать в них потенциальные возможности ве­селья, ибо в этом заключается склонность сталкера.

 

И все же следует осознавать, что умения рассматривать жизнь под таким углом зрения невозможно добиться за один день и оно не дается легко. Подобно любому другому искусству — виртуозности в обращении со скрипкой, теннисной ракеткой или гимнастическими снарядами, — для превращения в искус­ного сталкера нужно потратить много пота и слез. Для этого необходимо не только безупречно жить учениями во всей их пол­ноте, но и, что особенно важно для сталкера, с невероятной тща­тельностью стирать личную историю. Невозможно овладеть сложными учениями сталкинга до тех пор, пока в человеке оста­ется хотя бы капля личной истории, так как подлинное искусство сталкера заключается не в способности вводить других в заблуж­дение, но в отсутствии привязанности к эго, которое сталкер должен оберегать и защищать.